детские годы мои проходили спокойно и беззаботно: росла подобно растению в теплице, никаких тебе сорняков и тли, жизнь протекала весело и практически безмятежно. я купалась в родительской любви, а остальные дети меня не задевали - скорее я боялась, что они это сделают. я люблю вспоминать то время, оно всегда рисуется у меня в воображении яркими красками с экспрессивными, вольными мазками, которые складываются в одну полноценную картину моего детства: насыщенную густыми, сочными красками. все принималось так легко, и сама я была восприимчива.
такой и осталась.
опираясь на последнее, прыгаем вперед на несколько лет, и вот уже кардинально иная картина: тучи сгущаются, все в блеклых, несколько мрачных, а порой темных тонах, словно бы приделано к земле крепко-накрепко и удерживается там всеми силами гравитации и давления. все сухое, обезвоженное, даже истлевшее. тогда - мне было около 10-12 лет - мама регулярно отправляла меня гостить у бабушки в соседний район. там были одни девятиэтажки, обшарпанные и сливающиеся с неизменно серым небом (я гостила у неё поздней осенью, зимой и ранней весной), и то время, наверное, потому так отталкивающе тускло зафиксировалось в моей памяти, а фантазия придала ему и вовсе отвратительные очертания.
в один из таких тусклых, бездонно неприятных вечеров, бесшумно перетекающих в ночь, я лежала на небольшой и немного продавленной софе такого же ничтожного сероватого цвета и беспорядочно переключала каналы. тогда я случайно наткнулась на фильм, который накладываясь на мою неизменную, не утраченную со времен раннего детства восприимчивость породил самое страшное, самое жуткое дитя моей фантазии: это был сон, пересказывать который не имеет смысла - не столь важно его конкретное содержание, сколько глубокое чувство страха, которое он внушил, которое сложно описать парой слов - ему надо отводить тома.
посреди ночи я проснулась от ужаса, который окутал мое существо, добрался до каждой восприимчивой клеточки моего сознания и заставил бояться. заставил с ужасом смотреть на книжные полки, на окно, а особенно - в коридор, в самый дальний его угол. я не видела красок, все было сведено к двум цветам ночного кошмара - черному и призрачно-серому. скользящий по шторам лунный свет прокрадывался в комнату, и точно туман ложился на пол. я пряталась под одеяло, и плакала, плакала, плакала. сновидение словно растворилось, слилось с каждым миллиметром этой комнаты, стены которой зажали меня в свои тиски, крепко и не желая отпускать. воздух стал спертым и липким. я пряталась от своих страхов, от того бесконечного, бескрайнего ужаса, который потревожил мой покой и разбил хрустальный купол, под которым я пряталась от всех непогод. мерещилась бесконечность этой ослепляющий немощи перед чем-то большим и непреодолимым.
я плакала, всхлипывая и что-то нашептывая себе, пытаясь вовлечь себя в пленящую гущу спокойствия, но препятствие, невидимое и зловещее, вставало между нами. пришла бабушка, как мне показалось, через тысячу тысяч безмолвных темных минут, начала успокаивать и баюкать, гладить по голове. сон пришел, подкрался в мое опустошенное нутро и погрузил разум, точно в реку, в поток причудливых волнений.
это был треск. разрушение оболочки, которое должно было случиться раньше, протекая безболезненно и как-то само собой. такое вот осознание того, что в жизни ты можешь быть беззащитен и одинок, что рано или поздно ты будешь отдан на растерзание Судьбе, беспощадной и беспринципной. когда ты впервые и так отчетливо ощущаешь Страх и Ужас.